баскино.su

В декабре 1929 года секретарь директора Института теоретической физики в Копенгагене сделал в книге регистрации иностранных гостей короткую запись: «Доктор Ландау из Ленинграда». Доктору в то время не исполнилось еще и 22 лет, но кто удивился бы этому в знаменитом институте, ровно как и мальчишеской худобе, безапеляционности суждений? Копенгаген слыл тогда мировой столицей квантовой физики. И если продолжить метафору, бессменным мэром ее был сам великий Нильс Бор. К нему и приехал Лев Ландау.

1929

Стала расхожей шутка, что квантовая революция в естествознании ХХ столетия происходила в детских садах Англии, Германии, Дании, России, Швейцарии… Эйнштейну было 26 лет, когда наряду с теорией относительности он разработал квантовую теорию света, Нильсу Бору — 28, когда он построил квантовую модель атома, Вернеру Гейзенбергу — 24 в пору создания им варианта квантовой механики… Поэтому никого не поразил юный возраст доктора из Ленинграда. Между тем Ландау знали уже как автора доброго десятка самостоятельных работ по квантовым проблемам. Первую из них он написал в 18 лет — когда учился в Ленинградском университете на физико-математическом факультете.

Этот этап в развитии науки о микромире назвали «эпохой бури и натиска». На рубеже ХIХ-ХХ веков шла борьба против классических прдставлений в естествознании. Лев Ландау был из тех, кто просто создан для научных бурь и натиска.

Лев Давидович Ландау родился 22 января 1908 года в Баку в семье инженера-нефтяника. Математические способности у него проявились очень рано: в 12 лет он научился дифференцировать, в 13- интегрировать, а в 1922 году поступил в университет, где учился одновременно на двух факультетах — физико-математическом и химическом. Потом Ландау перевелся в Ленинградский университет; закончив его, в 1927 году поступил в аспирантуру Ленинградского физико-технического института. В октябре 1929 года по решению Народного комиссариата просвещения Ландау направили на стажировку за границу. Он посетил Германию, Данию, Англию.

Во время полугодовой стажировки молодой физик провел у Нильса Бора в общей сложности 110 дней. То, как проходили эти дни, запечатлел на карикатурном рисунке другой российский ученый — 26-летний Георгий Гамов, тогда уже прославившийся благодаря теории альфа-распада ядер. Ландау изображен привязанным к стулу с кляпом во рту, а Нильс Бор стоит над ним с указующим перстом и наставительно произносит: «Погодите, погодите, Ландау, дайте мне хоть слово сказать!». «Такая вот дискуссия идет все время», — пояснял свою карикатуру Гамов, добавляя, что на самом деле никому слова сказать не давал именно почтеннейший Нильс Бор.

И все-таки истинной правдой были азартная неуступчивость молодых и долготерпение учителя. Супруга Бора Маргарет рассказывала: «Нильс оценил и полюбил Ландау с первого дня. И понял его нрав… Вы знаете, он бывал невыносим, не давал говорить Нильсу, высмеивал старших, походил на взлохмоченного мальчишку… Это про таких говорится: несносный ребенок… Но как он был талантлив и как правдив! Я его тоже полюбила и знала, как он любит Нильса…»

Ландау любил в шутку повторять, что опоздал родиться на несколько лет. В 20-х годах ХХ века новая физика развивалась настолько стремительно, словно и вправду родившиеся чуть раньше его успели покорить все «восьмитысячники в горной гряде квантовых Гималаев». Он со смехом говорил своему приятелю Юрию Румеру, тоже стажировавшемуся в Европе:»Как все красивые девушки уже разобраны, так все хорошие задачи уже решены».

К тому времени были в основном завершены два равнозначных варианта квантовой механики — Гейзенберга и Шредингера, открыты и сформулированы три ключевых принципа новой науки: принципы дополнительности, запрета и соотношение неопределенностей. Однако вся последующая творческая жизнь Льва Ландау продемонстрировала, как много непознанного оставили на его долю микро- и макромир.
Школа Ландау зародилась в середине 30-х годов, ее основатель далеко не всегда оказывался старше своих учеников. Оттого в этой школе с очень строгой дисциплиной все ученики были на «ты» между собой, а многие — и с учителем. Среди них — его ближайший сподвижник, будущий академик Евгений Михайлович Лифшиц. Он стал соавтором Ландау по знаменитому «Курсу теоретической физики».

Для ученых всего мира этот курс том за томом превращался в своеобразное священное писание, как серьезно выразился однажды талантливейший Владимир Наумович Грибов. Неповторимым достоинством курса была его энциклопедичность. Самостоятельно изучая последовательно выходившие в свет тома, и молодые, и почтенные теоретики начинали ощущать себя знатоками современной физической картины микро- и макромира. «После Энрико Ферми я последний универсалист в физике», — не раз говорил Ландау, и это признавалось всеми.

Школа Ландау была, наверное, самым демократичным сообществом в российской науке 30-60-х годов, вступить в которое мог кто угодно — от доктора наук до школьника, от профессора до лаборанта. Единственное, что требовалось от претендента, — успешно сдать самому учителю (или его доверенному сотруднику) так называемый теорминимум Ландау. Но все знали, что это «единственное» — суровое испытание способностей, воли, трудолюбия и преданности науке. Теорминимум состоял из девяти экзаменов — двух по математике и семи по физике. Он охватывал все, что необходимо знать, прежде чем начинать самостоятельно работать в теоретической физике; сдавали теорминимум не более трех раз. Четвертую попытку Ландау никому не разрешал. Здесь он был строг и неумолим. Мог сказать порвалившемуся абитуриенту: «Физика из вас не получится. Надо называть вещи своими именами. Было бы хуже, если бы я ввел вас в заблуждение.»
Евгений Лифшиц рассказывал, что начиная с 1934 года Ландау сам ввел поименный список выдержавших испытание. И к январю 1962 года этот «гроссмейстерский» список включал всего 43 фамилии, но зато 10 из них принадлежали академикам и 26 — докторам наук.

Теорминимум — теоркурс — теорсеминар… Во всем мире были известны три ипостаси педагогической деятельности Ландау, благодаря которым он стал для многих Учителем с большой буквы, несмотря на бескомпромиссность, резкость, прямоту и другие «антипедагогические» черты его непростого характера.

Школа Ландау отличалась суровостью даже во внешних проявлениях. Нельзя было опоздать к началу теорсеминара в 11 часов утра, какие бы сверхважные события ни мешали назначенному на этот четверг докладчику вовремя добраться до института на Воробьевых горах. Если кто-нибудь в 10 часов 59 минут произносил: «Дау пора начинать!», Ландау отвечал: «Нет, у Мигдала есть еще минута, чтобы не опоздать…». И в распахнутую дверь действительно вбегал стремительный Аркадий Бейнусович Мигдал (1911-1991). Эта последняя минута получила название «мигдальской». «А ты никогда не станешь королем! — внушал Лев Давидович многообещающему докору наук, который был не в ладах с часами. — Точность — вежливость королей, а ты не вежлив». Мигдал так и не стал королем, но стал академиком. На семинарах Ландау беспощадно отрицал пустое теоретизирование, именуя его патологией. И мгновенно загорался, услышав плодотворную идею.

В 1958 году физики, торжественно отмечая 50-летие Ландау, не могли устроить выставку его экспериментальных установок или созданных им приборов в Институте физических проблем. Зато академики и студенты, придумаои и заранее заказали искусникам из мастерских Курчатовского Института атомной энергии мраморные скрижали — «Десять заповедей Ландау». В подражание десяти библейским заповедям на двух мраморных досках были выгравированы десять основных физических формул Ландау, о которых его ученик, академик Юрий Моисеевич Каган (родился в 1928 году), сказал: «Это было самое расхожее из самого важного, что Дау открыл».

А через четыре года после юбилея жизнь Ландау повисла на волоске…

Была скверная погода. Сильнейший гололед. Девочка перебегала дорогу. Резко затормозившую лекговую машину круто занесло. Удар встречного грузовика пришелся сбоку. И всю его силу испытал сидевший у двери пассажир. Машина «скорой помощи» доставила Ландау в больницу. Знаменитый чешский нейрохирург Зденек Кунц, срочно прилетевший в Москву, вынес приговор: «Жизнь больного несовместима с полученными травмами».

А он выжил!

Это чудо сотворили вместе с врачами физики. Светила медицины, такие, как канадский нейрохирург Пенфилд, и светила физики, среди них сам Нильс Бор, объединили усилия, спасая Ландау. По их просьбам в Москву летели лекарства из Америки, Англии, Бельгии, Канады, Франции, Чехословакии. Летчики международных авиалиний включились в эстафету передачи в Россию срочно необходимых препаратов.

Академики Николай Николаевич Семенов и Владимир Александрович Энгельгардт уже в то самое злосчастное воскресенье, 7 января, синтезировали вещество против отека мозга. И хотя их опередили — из Англии доставили готовое лекарство, для чего на целый час задержали отправление рейса в Россию, — но каков был деятельный прорыв двух 70- летних коллег пострадавшего!

В тот весенний день, когда у всех появилось ощущение выйгранной борьбы со смертью, Петр Леонидович Капица сказал: «…это благородный фильм, который нужно было бы назвать «Если бы парни всего мира!..»— и сразу же поправил себя, уточнив:— Лучше бы «Ученые парни всего мира!». И предложил дать такое название первому газетному очерку о состоявшемся чуде воскрешения Ландау.
Нильс Бор сразу решил психологически поддержать Ландау. В Шведскую королевскую академию наук ушло из Копенгагена подписанное 77-летним Бором письмо с предложением «…Нобелевская премия в области физики за 1962 год должна быть присуждена Льву Давидовичу Ландау за то поистине решающее влияние, которое его оригинальные идеи и выдающиеся раьоты оказали на атомную физику нашего времени».
Премию, вопреки традиции, шведы вручили Ландау не в Стокгольме, а в Москве, в больнице Академии наук. И он не мог ни подготовить, ни зачитать обязательную для лауреата нобелевскую лекцию. К величайшему сожалению Ландау, на церемонии вручения не присутствовал инициатор награждения Нильс Бор — он ушел из жизни поздней осенью 1962 года, не успев убедиться, что его последняя добрая воля по отношению к великому ученику осуществилась.

А Лев Давидович Ландау прожил еще шесть лет и встретил в кругу учеников свое 60-летие. Это была для него последняя юбилейная дата: Ландау умер в 1968 году.

Ландау умер через несколько дней после операции по устранению непроходимости кишечника. Диагноз — тромбоз мезентериальных сосудов. Смерть наступила в результате закупорки артерии оторвавшимся тромбом. Жена Ландау в своих мемуарах высказывала сомнения в компетентности некоторых врачей, лечивших Ландау, особенно врачей из спецклиник по лечению руководства СССР.

В истории науки он останется одной из легендарных фигур ХХ века, — века, заслужившего трагическую честь называться атомным. По прямому свидетельству Ландау, он не испытывал ни тени энтузиазма, участвуя в бесспорно героической эпопее создания советской ядерной энергетики. Им двигали только гражданский долг и неподкупная научная честность. В начале 50-х годов он сказал : «…надо употребить все силы, чтобы не войти в гущу атомных дел… Целью умного человека является самоотстранение от задач, которые ставит перед собой государство, тем более советское государство, которое построено на угнетении».

Научное наследие Ландау

Научное наследие Ландау столь велико и разнообразно, что даже трудно себе представить как мог успеть это сделать один человек всего за какие-то 40 лет. Он разработал теорию диамагнетизма свободных электронов — диамагнетизм Ландау (1930), вместе с Евгением Лифшицем создал теорию доменной структуры ферромагнетиков и получил уравнение движения магнитного момента — уравнение Ландау-Лифшица (1935), ввёл понятие антиферромагнетизма как особой фазы магнетика (1936), вывел кинетическое уравнение для плазмы в случае кулоновского взаимодействия и установил вид интеграла столкновений для заряженных частиц (1936), создал теорию фазовых переходов второго рода (1935—1937), впервые получил соотношение между плотностью уровней в ядре и энергией возбуждения (1937), что позволяет считать Ландау (наряду с Хансом Бете и Виктором Вайскопфом) одним из создателей статистической теории ядра (1937), создал теорию сверхтекучести гелия II, положив тем самым начало созданию физики квантовых жидкостей (1940-1941), совместно с Виталием Лазаревичем Гинзбургом построил феноменологическую теорию сверхпроводимости (1950), развил теорию ферми-жидкости (1956), одновременно с Абдусом Саламом, Тзундао Ли и Чженьнин Янгом и независимо от них предложил закон сохранения комбинированной чётности и выдвинул теорию двухкомпонентного нейтрино (1957). За пионерские исследования в области теории конденсированных сред, в частности теории жидкого гелия, в 1962 году Ландау была присуждена Нобелевская премия по физике.

Огромной заслугой Ландау является создание отечественной школы физиков-теоретиков, в состав которой входили такие учёные как, например, И. Я. Померанчук, И. М. Лифшиц, Е. М. Лифшиц, А. А. Абрикосов, А. Б. Мигдал, Л. П. Питаевский, И. М. Халатников. Научный семинар, которым руководил Ландау, уже ставший легендой, вошел в историю теоретической физики.

Ландау является создателем классического курса теоретической физики (совместно с Евгением Лифшицем). «Механика», «Теория поля», «Квантовая механика», «Статистическая физика», «Механика сплошных сред», «Электродинамика сплошных сред», а все вместе — многотомный «Курс теоретической физики», который переведён на многие языки и по сей день продолжает пользоваться заслуженной любовью студентов-физиков.

Рыцари сферической слойки

Один из самых выдающихся советских физиков, Нобелевский лауреат академик Лев Давидович Ландау (1908-1968) руководил в конце 1940-х — начале 1950-х годов группой теоретиков, проведших фантастические по сложности расчеты ядерных и термоядерных цепных реакций в проектируемой водородной бомбе. Известно, что главным теоретиком в проекте советской атомной бомбы был Яков Борисович Зельдович, позже к проекту водородной бомбы были подключены Игорь Евгеньевич Тамм, Андрей Дмитриевич Сахаров, Виталий Лазаревич Гинзбург, (я здесь называю только тех ученых, участие которых было решающим, не умаляя огромного вклада десятков других выдающихся ученых и конструкторов).

Об участии Ландау и его группы, включавшей Евгения Михайловича Лифшица, Наума Натановича Меймана и других сотрудников, известно гораздо меньше. Между тем недавно в ведущем американском научно-популярном журнале «Сайентифик Американ» (1997, # 2) в статье Геннадия Горелика было констатировано, что группе Ландау удалось сделать то, что оказалось не по силам американцам. Наши ученые дали полный расчет основной модели водородной бомбы, так называемой сферической слойки, в которой чередовались слои с ядерной и термоядерной взрывчаткой — взрыв первой оболочки создавал температуру в миллионы градусов, необходимую для поджига второй. Американцы не смогли рассчитать такую модель и отложили расчеты до появления мощных компьютеров. Наши же все рассчитали вручную. И рассчитали правильно. В 1953 году первая советская термоядерная бомба была взорвана. Ее главные создатели, в том числе Ландау, стали Героями Социалистического Труда. Многие другие были награждены Сталинскими премиями (в том числе ученик и ближайший друг Ландау Евгений Лифшиц).

Естественно, что все участники проектов по изготовлению атомной и водородной бомб находились под плотным контролем спецслужб. В особенности ведущие ученые. Иначе и быть не могло. Сейчас даже как-то неудобно напоминать широко известную историю о том, как американцы в буквальном смысле «профукали» свою атомную бомбу. Имеется в виду немецкий эмигрант, физик Клаус Фукс, работавший на советскую разведку и передавший нашим чертежи бомбы, что резко ускорило работы по ее изготовлению. Гораздо менее известно, что советская шпионка Маргарита Коненкова (жена знаменитого скульптора) трудилась на нашу разведку… в постели с Альбертом Эйнштейном, будучи в течение ряда лет возлюбленной гениального физика. Поскольку Эйнштейн фактически не участвовал в американском атомном проекте, то ничего реально ценного она не могла сообщить. Но, опять-таки, нельзя не признать, что советская госбезопасность в принципе действовала совершенно правильно, обкладывая потенциальные источники важной информации своими сексотами.

Документальный фильм «Десять заповедей Ландау»

Эффект Черенкова

В 1958 году Нобелевская премия была присуждена трем советским ученым — Черенкову П.А., Франку И.М. и Тамму И.Е. «за открытие и истолкование эффекта Черенкова». Иногда в литературе этот эффект называется «Черенкова-Вавилова эффект» («Политехнический словарь», М., 1980).

Заключается он в следующем: это «излучение света (отличное от люминесцентного), возникающее при движении заряженных частиц в веществе, когда их скорость превышает фазовую скорость света в этой среде. Используется в счетчиках заряженных частиц (черенковские счетчики)». При этом возникает законный вопрос: не странно ли, что за открытие эффекта премию получает один автор и два истолкователя этого открытия? Ответ на этот вопрос содержится в книге Коры Ландау-Дробанцевой «Академик Ландау».

«Вот и И.Е.Тамм, по «вине» Ландау, получил Нобелевскую премию за счет Черенкова: Дау получил запрос Нобелевского комитета относительно «Эффекта Черенкова»…

Небольшая справка — Черенков Павел Алексеевич, академик АН СССР с 1970 года, член бюро отделения ядерной физики, еще в 1934 году показал, что при движении быстрой заряженной частицы в совершенно чистом жидком или твердом диэлектрике возникает особое свечение, принципиально отличное как от свечения флуоресцентного, так и от тормозного излучения типа рентгеновского сплошного спектра. В 70-х годах П.А.Черенков работал в Физическом институте им. П.И.Лебедева Академии наук СССР (ФИАН).

«Дау объяснил мне так: «Такую благородную премию, которой должны удостаиваться выдающиеся умы планеты, дать одному дубине Черенкову, который в науке ничего серьезного не сделал, несправедливо. Он работал в лаборатории Франк-Каменецкого в Ленинграде. Его шеф — законный соавтор. Их институт консультировал москвич И.Е.Тамм. Его просто необходимо приплюсовать к двум законным кандидатам (выделено мной — В.Б.).

Добавим, что по свидетельству студентов, слушавших в те времена лекции Ландау, на заданный ему вопрос: кто является физиком номер один, ответил: «Тамм — второй».

«Понимаешь, Коруша, Игорь Евгеньевич Тамм очень хороший человек. Его все любят, для техники он делает много полезного, но, к моему большому сожалению, все его труды в науке существуют до тех пор, пока я их не прочту. Если бы меня не было, его ошибки не были бы обнаружены. Он всегда соглашается со мной, но очень расстраивается. Я ему принес слишком много огорчений в нашей короткой жизни. Человек он просто замечательный. Соавторство в Нобелевской премии его просто осчастливит».

При представлении лауреатов Нобелевской премии Манне Сигбан, член Шведской королевской академии наук, напомнил, что, хотя Черенков «установил общие свойства вновь открытого излучения, математическое описание данного явления отсутствовало». Работа Тамма и Франка, сказал он далее, дала «объяснение,… которое, помимо простоты и ясности, удовлетворяло еще и строгим математическим требованиям»".

Но еще в 1905 году Зоммерфельд, фактически, еще до открытия Черенковым этого явления, дал его теоретическое предсказание. Он писал о возникновении излучения при движении электрона в пустоте со сверхсветовой скоростью. Но по причине установившегося мнения о том, что скорость света в пустоте не может быть превышена никакой материальной частицей, эта работа Зоммерфельда была признана ошибочной, хотя ситуация, когда электрон движется быстрее скорости света в среде, как показал Черешков, вполне возможна.

Игорь Евгеньевич Тамм, видимо, не испытывал удовлетворения от получения Нобелевской премии за эффект Черенкова: «как признавался сам Игорь Евгеньевич, ему куда приятнее было бы получить награду за другой научный результат — обменную теорию ядерных сил» («Сто великих ученых»). Видимо, смелость для такого признания брала истоки у его отца, который «во время еврейского погрома в Елизаветграде… один пошел на толпу черносотенцев с тростью и разогнал ее» («Сто великих ученых»).

«Впоследствии, еще при жизни Тамма, на одном из общих собраний Академии наук один академик публично обвинил его в несправедливом присвоении чужого куска Нобелевской премии.» (Кора Ландау-Дробанцева).

Цитированные выше отрывки наводят на ряд размышлений:

Если бы поменять в этой ситуации местами Ландау и Черенкова, сказав про «дубину Ландау», это было бы воспринято как проявление крайнего антисемитизма, здесь же можно говорить о Ландау как о крайнем русофобе.

Академик Ландау ведет себя как ученый представитель бога на земле, решая, кого наградить за личную преданность себе, кого наказать.

Отвечая на вопрос жены: «А ты согласился бы принять часть этой премии, как Тамм?», академик сказал: «…во-первых, все мои настоящие работы не имеют соавторов, во-вторых, многие мои работы уже давно заслужили Нобелевскую премию, в-третьих, если я печатаю свои работы с соавторами, то это соавторство нужнее моим соавторам…».

Говоря такие слова, академик, как теперь говорят, несколько слукавил, что будет видно из дальнейшего.

И еще один интересный эпизод, описанный женой Ландау: «Дау, за что ты исключил из своих учеников Вовку Левича? Ты с ним рассорился навсегда? — Да, я его «предал анафеме». Понимаешь, я его устроил к Фрумкину, которого считал честным ученым, в прошлом у него были хорошие работы. Вовка сделал приличную работу самостоятельно, я-то знаю. А в печати эта работа появилась за подписями Фрумкина и Левича, а Левича Фрумкин провел в членкоры. Совершился некий торг. С Фрумкиным я тоже перестал здороваться…».

Если попытаться совместить эпизод с вынужденным соавторством по «Эффекту Черенкова» с последним эпизодом Фрумкин-Левич, то возникает вопрос, а не обиделся ли академик Ландау на «Вовку» за то, что тот получил звание члена-корреспондента АН СССР из рук Фрумкина, а не от «самого» Ландау? Тем более, как это видно из сравнения и из приведенных здесь текстов, Ландау никак не могли волновать проблемы ложного соавторства.

Ландау говорил: «…Вот когда я помру, тогда Ленинский комитет обязательно присудит Ленинскую премию посмертно…».

«Дау была присуждена Ленинская премия, когда он еще не умер, но лежал при смерти. Но не за научные открытия. Ему дали в компаньоны Женьку и присудили Ленинскую премию за курс книг по теоретической физике, хотя эта работа тогда не была завершена, не хватало двух томов…».

Здесь, однако, тоже не все благополучно. Так, если вспомнить, что при изучении марксизма говорилось о трех источниках его, так и в этом случае широко были использованы три источника теоретической физики: первый — Уиттекер «Аналитическая динамика», изданная на русском языке в 1937 году, второй — «Курс теоретической физики» А.Зоммерфельда, третий — «Атомные спектры и строение атома» того же автора.

ЛАНДАУ И ВЛАСОВ

Фамилию Власова А.А. (1908-1975), доктора физико-математических наук, автора дисперсионного уравнения по теории плазмы, трудно найти в общеобразовательной литературе, сейчас в новой энциклопедии появилось упоминание об этом ученом, где-то в четыре — пять строк.

В статье М.Коврова «Ландау и другие» («Завтра» №17, 2000) автор пишет: «В солидном научном журнале «Физика плазмы» была опубликована статья ведущих специалистов в этой области А.Ф.Александрова и А.А.Рухадзе «К истории основополагающих работ по кинетической теории плазмы». История эта такова.

В 30-х годах Ландау выведено кинетическое уравнение плазмы, которое должно было в будущем называться уравнением Ландау. Тогда же Власовым было указано на его некорректность: оно было выведено в предположении газового приближения, то есть что частицы основное время находятся в свободном полете и лишь изредка сталкиваются, но «система заряженных частиц есть по существу не газ, а своеобразная система, стянутая далекими силами»; взаимодействие частицы со всеми частицами плазмы по средством создаваемых ими электромагнитных полей — главное взаимодействие, парные же взаимодействия, рассмотренные Ландау, должны учитываться лишь как малые поправки.

Цитирую упомянутую статью: «Власов впервые ввел… понятие дисперсионного уравнения и нашел его решение», «полученные с помощью этого уравнения, в том числе в первую очередь самим Власовым, результаты составили основу современной кинетической теории плазмы», заслуги Власова «признаны всей мировой научной общественностью, которая и утвердила в научной литературе название кинетического уравнения с самосогласованным полем как уравнения Власова. Ежегодно в мировой научной печати публикуются сотни и сотни работ по теории плазмы, причем в каждой второй, по крайней мере, произносится имя Власова»".

«О существовании ошибочного уравнения Ландау помнят только узкие специалисты с хорошей памятью.

Однако, пишут Александров и Рухадзе, и сейчас «вызывает недоумение появление в 1949 г. (ниже по тексту М.Ковров отмечает, что в действительности эта статья относится к 1946 году — В.Б.), работы, резко критиковавшей Власова, причем, по существу, необоснованно».

Недоумение вызвано тем обстоятельством, что в этой работе (авторы В.Л.Гинзбург, Л.Д.Ландау, М.А.Леонтович, В.А.Фок) ничего не говорится о фундаментальной монографии Н.Н.Боголюбова 1946 г., получившей к тому времени всеобщее признание и часто цитировавшейся в литературе, где уравнение Власова и его обоснование уже фигурировало в том виде, в котором оно известно сейчас».

«В статье Александрова и Рухадзе нет выдержек из Гинзбурга и др., а они любопытны: «применение метода самосогласованного поля» приводит к выводам, противоречащим простым и бесспорным следствиям классической статистики», чуть ниже — «применение метода самосогласованного поля приводит (как мы сейчас покажем) к результатам, физическая неправильность которых видна уже сама по себе»; «мы оставляем здесь в стороне математические ошибки А.А.Власова, допущенные им при решении уравнений и приведшие его к выводу о существовании «дисперсионного уравнения» (того самого, которое сегодня Является основой современной теории плазмы). Ведь приведи они эти тексты, то получается, что Ландау и Гинзбург не разбираются в простых и бесспорных следствиях классической физики, не говоря уже о математике».

М.Ковров говорит, что Александров и Рухадзе.! «предложили назвать уравнение Власова уравнением Власова-, Ландау. На том основании, что сам Власов считал, что парные взаимодействия, рассмотренные Ландау, хоть и как малые поправки, а ведь должны же учитываться, начисто забыв об организованной Ландау травле» Власова. «И только случайная автомобильная, катастрофа изменила ситуацию: после смерти Ландау в 1968 г. широкая публика увидела в списках лауреатов Ленинской премии 1970 г. неизвестное ей имя Власова…».

Автор приводит также цитату из Ландау: «Рассмотрение указанных работ Власова привело нас к убеждению об их полной несостоятельности и об отсутствии в них каких-либо результатов,! имеющих научную ценность… никакого «дисперсионного уравнения не существует».

М.Ковров пишет: «В 1946 г. двое из авторов разгромной работы, направленной против Власова, избраны академиками, третий получает Сталинскую премию. Услуги Гинзбурга не будут забыты: позже он также станет академиком и народным депутатом СССР от Академии Наук СССР».

Здесь опять возникает вопрос: окажись на месте Власова, допустим, Абрамович, а на месте Гинзбурга, Ландау, Леонтовича, Фока, допустим, Иванов, Петров, Сидоров, Алексеев, то как бы подобная травля была бы воспринята «прогрессивной общественностью»? Ответ простой — как проявление крайнего антисемитизма и «разжигания национальной розни».

М.Ковров заключает: «…В 1946 г. предпринята попытка тотального захвата евреями ключевых позиций в науке, приведшая к ее деградации и практически полному разрушению научной среды…».

Однако к 60-м и 70-м годам положение несколько выправилось и оказалось, что в комитете по присуждению Ленинских премий сидели грамотные люди: Ландау получил премию не за научные достижения, а за создание серии учебников, а Власов за достижения в науке!

Но, как отмечает М.Ковров, «Институт теоретической физики Российской Академии Наук носит имя Ландау, а не Власова». И это, как любят говорить еврейские ученые, медицинский факт!

При близком знакомстве с отношением академика Ландау к чужим работам, выясняется интересная деталь — он очень ревниво и отрицательно относился к чужим научным достижениям. Так в 1957 году, например, выступая на физфаке МГУ Ландау заявил, что Дирак утратил понимание теоретической физики, а его критико-ироническое отношение к общепризнанной теории строения атомного ядра, разработанной Д.Д.Иваненко, тоже было широко известно в среде физиков-теоретиков.

Заметим, Поль Дирак сформулировал законы квантовой статистики, развил релятивистскую теорию движения электрона, на основе которой было предсказано существование позитрона. Он лауреат Нобелевской премии 1933 года — за открытие новых продуктивных форм атомной теории.

ЛАНДАУ И АТОМНАЯ БОМБА

Кора Ландау так описывает участие мужа в создании атомной бомбы: «Это было то время, когда …возглавил эти работы Курчатов. Он обладал могучим талантом организатора. Первое, что он сделал, составил список нужных ему физиков. Первым в этом списке значился Л.Д.Ландау. В те годы только один Ландау мог сделать теоретический расчет для атомной бомбы в Советском Союзе. И он сделал это с большой ответственностью и со спокойной совестью. Он сказал: «Нельзя допустить, чтобы одна Америка обладала оружием дьявола!». И все-таки Дау был Дау! Могущественному в те времена Курчатову он поставил условие: «Бомбу я рассчитаю, сделаю все, но приезжать к вам на заседания буду в крайне необходимых случаях. Все мои материалы по расчету будет к вам привозить доктор наук Я.Б.Зельдович, подписывать мои расчеты будет также Зельдович. Это — техника, а мое призвание — наука».

В результате Ландау получил одну звезду Героя соцтруда, а Зельдович и Сахаров — по три».

И далее: «Военной техникой занялся А.Д.Сахаров, и у него получилась первая водородная бомба на гибель человечества! Возник парадокс — автору водородной бомбы была присуждена премия Нобеля за мир! Как человечеству совместить водородную бомбу и мир?

Да, А.Д.Сахаров — очень хороший, честный, добрый, талантливый. Все это так! Но почему талантливый физик променял науку на политику? Когда он творил водородную бомбу, в его дела никто не вмешивался! Уже во второй половине семидесятых годов я говорила с одним талантливым физиком, академиком, учеником Ландау: «Скажите: если Сахаров — один из талантливейших физиков-теоретиков, почему он никогда не бывал у Ландау?». Мне ответили: «Сахаров — ученик И.Е.Тамма. Он, как и Тамм, занимался техническими расчетами… А Сахарову с Ландау не о чем говорить, он физик-техник, в основном работал на военную технику».

Что же произошло с Сахаровым, когда у него получилась эта злополучная бомба? Его добрая, тонкая душа надломилась, произошел психологический срыв. У доброго, честного человека получилась злая дьявольская игрушка. Есть от чего полезть на стенку. И еще умерла его жена, мать его детей…».

Секретные материалы КГБ

Сегодня рассекречены многие документы советского периода. Вот что пишет Академик РАН А. Н. ЯКОВЛЕВ:

Рассекреченное дело КГБ на знаменитого ученого дает представление о масштабах и методах политического сыска и давления на личность в совсем еще недавнюю эпоху – о чем доносили, что вменяли в вину, за что сажали